Джеррольд увел Бетти на безлюдную террасу, где оба увлеклись созерцанием вечернего Нью-Йорка.

— Сейчас мы на самом верху, — наконец сказал он. — Я про человечество. Далековато падать…

— Мы ничего не знаем. — Она куталась в шаль. — Быть может, падать не придется.

— Нас направляют, ведут, волокут за собой, а мы и знать не знаем, кто наш настоящий хозяин. — Он поискал тусклые огни Бруклина. — Во всем мире люди строят планы, страдают, сражаются, приносят себя в жертву… И думают, что оно того стоит. Воюют, чтобы обрести желаемое, а если побеждают, то лишь потому, что роботы желают того же самого. Мы не просто слепцы, мы слепцы во тьме. Вот бы… — Он поднял глаза к пустому небу в поисках ответа, которого там не было. — Что будет дальше? Человек не покорит звезды, это несбыточная мечта, но их покорят роботы, ведь что им стоит сконструировать звездолет? Быть может, они давно бы отправились к звездам, но пока им это не нужно. А мы… мы-то думали, что человечество эволюционирует в господствующую расу!

Бетти не отвечала. Повернувшись к ней, Джеррольд увидел, что девушка выжидающе подняла к нему лицо, и нашел губами ее губы, но в поцелуе кипела не страсть, а чувства посильнее страсти: слепые и отчаянные поиски утешения, неутолимый голод и желание недосягаемого — с привкусом горечи.

Она вдруг отпрянула. В глазах ее играли отражения далеких городских огней. Она была человек, близкий, теплый, живой… Но это не имело никакого значения.

— Я… такой доверчивый, — нетвердо произнес Джеррольд.

— Ты их видел. Они умеют сделать так, что ты поверишь во что угодно. Потому что они такие, какие есть.

— Наверное. И поэтому мне кажется, что противостоять им бессмысленно. И безнадежно.

— Абсолютно безнадежно.

— Хотя…

Стало тихо, а чуть позже Джеррольд спросил:

— Есть на свете места, над которыми они не властны?

— Есть. Несущественные, не имеющие никакого значения. Роботы контролируют ключевые точки, и этого достаточно. — Она прильнула к нему, поймала его взгляд. — Мне так одиноко, мистер Майк Джеррольд… Обнимешь меня? Знаешь, что с нами будет?

— Что? — тихо спросил он.

— Мы поженимся. — Она легонько пожала плечами. — Или не поженимся. Какая разница? Тебя непременно обработают, и ты больше не будешь рассуждать о роботах. Хорошо бы остаться с тобой, пока это возможно. Я говорю правду… Могу себе это позволить, ведь я знаю, что у нас совсем немного времени, и тратить его впустую — непозволительная роскошь.

— Я буду сражаться, — заявил Джеррольд. — Не верю, что они неуязвимы. Должен быть какой-то способ…

— Никакого способа нет. — Она поежилась. — Отвезешь меня домой? Мне не страшно, ведь меня обработали, и мне больше не может быть страшно. Просто… отвези меня домой.

Джеррольд послушался, и всю долгую дорогу обратно на Манхэттен перед глазами у него стояло лицо Бетти, словно символ всего человечества, равнодушно сползающего в пропасть — навстречу неизвестной, но уже предопределенной судьбе, — а за этим символом виднелись нечеловеческие силуэты роботов, противоестественных созданий, не похожих ни на людей, ни даже друг на друга, ведь форма не имеет значения. Главное — способность функционировать и продвигаться к цели.

Той ночью Джеррольд не сомкнул глаз. Шел дождь — горячий липкий дождь, типичный для нью-йоркского лета, — а Джеррольд бродил по улицам и неизбежно оказывался у здания, где служила Бетти, где на пятнадцатом этаже неустанно трудились роботы — без света, ведь им не нужен свет, — предопределяя судьбы человечества. С помощью устройств в каждом телефоне пяти нью-йоркских боро они контролировали умонастроения, подсказывали нужные мысли, а люди верили, что принимают решения по собственной воле.

В большинстве случаев так оно и было — за исключением тех по-настоящему важных решений, что помогают роботам двигаться к цели. Отвага, героизм, самопожертвование… Пустые слова. Сеть уже сомкнулась, она поднимается, и вырваться из нее невозможно, ибо она сплетена самим человеком.

Обжигающий дождь хлестал Джеррольда по хмурому лицу. Звук его шагов отзывался гулким эхом в лабиринтах уличных каньонов.

Наконец Джеррольд вернулся к себе, вырвал из стены телефонный шнур и отнес телефон в чулан. Затем отыскал пистолет, зарядил его и спрятал в небольшую дорожную сумку. Попробовать стоило.

Он знал, где разжиться концентрированной кислотой. На всякий случай купил сразу несколько кварт и стал ждать рассвета.

В восемь утра вошел в фойе, и как раз вовремя: успел заметить, как Бетти Эндрюс скрылась в лифте. Вдруг он похолодел. Бросился вперед, выкрикивая на бегу ее имя, но опоздал. Дверь лифта закрылась.

— Дождитесь следующего, пожалуйста, — коснулся его руки дежурный.

— Ну да… Конечно.

Джеррольд поднял глаза к бойким огонькам циферблата. Второй. Третий. Четвертый… Пятнадцатый. Лифт замер, а через некоторое время отправился вниз.

Джеррольд вошел в соседнюю кабину:

— Мне пятнадцатый.

Когда он вышел, Бетти сидела за секретарским оконцем. Увидела Джеррольда и, похоже, совсем не удивилась.

— Здравствуй, Майк.

— Здравствуй. Мне туда. — Он кивнул на дверь.

— Не бойся, это не больно.

— По-твоему… — Джеррольд умолк на полуслове. Спустя секунду продолжил: — Знаешь что? Я хочу увезти тебя куда-нибудь в глухомань. Где эти дьяволы не дотянутся до нас. Поедешь?

— Это бессмысленно, — напомнила она голосом человека, давно смирившегося с неизбежностью.

— Не глупи. Тебя загипнотизировали.

— Им незачем нас гипнотизировать. Нет, Майк, они нестрогие хозяева. Позволяют делать все, что нам угодно, ведь мы не захотим причинить им вред. Мы попросту не способны этого захотеть. Если понадоблюсь, ты найдешь меня здесь. Если я нужна тебе, ты вернешься, но вернешься другим человеком. Тебя обработают, и тебе больше не будет страшно.

Джеррольд хрипло выругался и распахнул дверь. Робот был на месте: бесшумно скользил вокруг рельефной карты, касаясь ее множеством тончайших щупалец.

Джеррольд выхватил пистолет, тщательно прицелился и выпустил в робота весь магазин. Метил в проволочную сетку лица: она выглядела наиболее уязвимым местом.

Он был почти уверен, что пули не причинят роботу вреда. Поэтому не расстроился. Опустил сумку на пол, расстегнул, достал бутылку с кислотой.

Кислота была хорошая, крепкая, но не оставила никаких следов ни на корпусе робота, ни на рельефной карте.

Джеррольд вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь. На Бетти не смотрел, хотя чувствовал спиной ее взгляд, когда вызывал лифт и входил в кабину. Обернулся, мельком увидел ее лицо, а мгновением позже их разделила дверь лифта.

— Двадцать первый, — сказал он лифтеру.

Вейнмана не было на месте.

— Если готовы подождать, мистер Джеррольд…

— Готов.

Он не хотел сидеть в приемной, где девушка украдкой поглядывала на его измятую одежду и растрепанную шевелюру, поэтому отправился в кабинет Вейнмана. Секретарша вздрогнула от неожиданности, но не рискнула его остановить.